I.
В октябре 2018 историки из Норвегии, России, Сербии и Германии встретились в Берлине-Карлсхорсте. Во время коллоквиума в Германо-российском музее они говорили о системе принудительной работы в Европе во времена национал-социализма и, в частности, о Норвегии под немецкой оккупацией. Коллоквиум стал одновременно началом театрально-исследовательского проекта «Дороги крови». Личное знакомство и обмен мнениями и информацией переросли в совместную работу, ставшую через полгода театральной постановкой: немецкие историки показали ее в Берлине и Нарвике и выборочно – в Скиннскатеберге, Белграде и Архангельске.
Основная тема исторического исследования и сценической реализации – принудительная работа в оккупированой Германией Норвегии, свидетельства очевидцев – советских и югославских принудительных работников; их дополняют рассказы норвежских мирных жителей, письма немецкой военно-полевой почты и официальные тексты. Индивидуальные судьбы видны при этом так-же ясно, как и исторические взаимосвязи.
II.
В приказе Гитлера от 1 марта 1940 года о нападении на Данию и Норвегию четко прослеживаются стратегические и экономические причины. С самого начала – контроль за «нашей железной рудой» в Швеции, а как продолжение – «военная база для флота и авиации в войне против Великобритании». В течение пятилетней оккупации Норвегия оставалась местом военных действий. Строились оборонительные сооружения и транспортные пути: «Атлантический вал» должен был начинаться на норвежском берегу, страна должна была служить платцдармом для нападения на Советский Союз с севера. На день капитуляции, наступивший для Норвегии тогда-же, как и для остальной Европы 8 мая 1945 года, в Норвегии было размещено 400.000 солдат вермахта, при населении меньше трех миллионов – один солдат на семь человек. Норвегия должна была стать прочной составляющей европейского экономического сообщества при гегемонии Германии. Для расовых идеологов Норвегия была частью «Великогерманского рейха». На деле-же немецкая власть в так называемом «Рейхскомиссариате Норвегия» превратилась в империалистическую тиранию. Одновременно с этим немецкая администрация, вермахт и военнизированная Организация Тодта были практически единственными работодателями, к которым должны были приспосабливаться предприниматели, рабочие и остальные граждане. Поведенческий спектр включал в себя все: от политического, экономического и административного коллаборационизма до открытого сопротивления и проявлялся вплоть до мелочей.
Строительство – оборонительных сооружений, дорог, железных дорог, портов, аэродромов, алюминиевых заводов – было основным фактором экономики и повседневной жизни. Только в первый год оккупации было зарегистровано 1.600 строек; зато до конца войны вермахт израсходовал 95% немецкого запаса норвежских крон. Из 200.000 норвежских строителей 150.000 были заняты на немецких строительных объектах. Норвегия была единственной страной Европы, из которой не вывозили на работы в Германию. Наоборот, эти строительные программы стали возможными только благодаря ввозу принудительных работников. С августа 1941 первые советские военнопленные были отправлены в Норвегию,и только через полгода – в Германию. До 1944 года их перебывало здесь около 100.000, югославских – около 4.000, 1.600 из Польши, к ним было добывлено 10.000 гражданских рабочих, а также 2.600 политических и уголовных заключенных из Германии. Принудительные работники были интернированы в лагеря, охранявшиеся СС, норвежским «Хирдом», вермахтом, Организацией Тодта, охранниками от министерства юстиции, а также частными, в том числе норвежскими, фирмами.
III.
Мы собирали истории принудительных работников – сотен тысяч человек. Одни вернулись на родину как герои, другие – как предатели; одни писали документальные романы, другие даже членам своих семей не рассказывали о том, что они пережили в Норвегии: взятие в плен и отправку на край света, тяжелейшую работу – фактически умышленное уничтожение, суровые природные условия и произвол лагерной охраны. 20.000 из них нашли здесь свою смерть – на чужой земле, в братских могилах. Когда в 1951 году в Норвегии были обследованы советские захоронения, из 10.704 погребенных смогли опознать только 2.700.
Мы видели свою задачу в том, чтобы связать воедино свидетельства очевидцев, придать им форму обращения к зрителям в театре, но не пьесу. Это может произойти на следующем этапе. А сейчас перед вами группа историков, представляющая свою театрально-исследовательскую постановку c надрывающими сердце историями.
Кристиан Титц